Корреспондент «Тагильского рабочего» побывал в Нижнетагильском драматическом театре в день показа комедии Мольера «Тартюф». Как освоились актеры с новыми ролями, чего им стоило научиться ходить и танцевать в платьях эпохи Людовика ХIV и что происходит в гримерках за пять минут до спектакля – читайте в этом и следующем номерах «ТР».

В пять часов вечера со стороны служебного входа меня встречает руководитель отдела развития Ольга Черепова. Через час начнется спектакль, и в театре полным ходом идет подготовка.

- Дело даже не в том, что спектакль премьерный, а в том, что подготовка к нему интересна для зрителя и читателя: эффектные костюмы, парики, фехтование… И при этом занято не так много актеров, тебе есть где развернуться с фотоаппаратом, - пояснила выбор спектакля для репортажа Ольга Павловна. И провела меня в реквизиторский цех, двери которого выходят прямо на сцену.
Это целый зал, заставленный от пола до потолка стеллажами со всевозможными предметами реквизита. На столике аккуратно сложены три шпаги, наручники на длинных цепях, деревянные четки с подвеской в виде креста, кожаные пояса.
Татьяна Комоватова берет с полки золоченый сундучок:

- Он понадобится во втором акте, но я его готовлю заранее.



Татьяна пришла в театр с большим запасом времени, чтобы не спеша разнести реквизит и подготовить сцену к встрече актеров.
- Только не путайте реквизит с декорациями, с обстановкой сцены - это совсем другое, - пояснила она. – Декорации уже давно стоят на своем месте, их устанавливают за три часа до начала спектакля специалисты монтировочного цеха.

Сцена и вправду выглядит совсем готовой: убранство гостиной в доме господина Оргона – декорации, которые останутся неизменны до конца спектакля.



Занавес поднят, и актеры, пока еще без костюмов, репетируют музыкальную часть и бой. Шпаги, которые только что лежали на столе реквизитора, уже здесь, на сцене.

Юрий Сысоев в ожидании своей очереди сидит прямо на полу, Дмитрий Самсонов покойно разместился в кресле. В этой позе его герою Оргону предстоит пребывать в первой сцене спектакля.

К актерам не подойти: по сцене запрещено расхаживать посторонним. Да и не до меня сейчас: уже через минуту помощник режиссера Ирина Барышева объявляет в микрофон:

- Ребятки, пройдем бой!

Юрий встает и хватается за оружие, начинается схватка.

- В «Тартюфе» очень много музыкальных, танцевальных сцен, но хореографию отрабатывать сейчас не будем: спектакль идет довольно часто, надеюсь, актеры еще не успели ее забыть, - пошутила Ирина. – Сложность пьесы в том, что она в стихах, их выучить сложнее, чем прозаический текст, и времени на репетиции необходимо больше. А его всегда маловато. Планы в театре огромные. Параллельно нужно репетировать новые, восстанавливать старые спектакли. Конечно, каждый актер готовится дома, повторяет роль. И все-таки случаются иногда актерские «ляпы», я даже записываю оговорки, непредвиденные случаи... Порой попадают очень забавные истории, которые впоследствии становятся байками для капустников.



Пульт помощника режиссера позволяет держать связь с техническими службами, со зрительской частью, наблюдать за тем, что происходит в самых отдаленных уголках.

- Вот эта кнопка для оповещения всего театра, мало ли что, не дай бог, случится. У нас был однажды повод ее применить – во время спектакля «Клинический случай» в фойе оставили пакет, и мне пришлось сообщать по громкой связи об эвакуации.

Помощник режиссера – это невидимый зрителю «дирижер» спектакля. На монитор его пульта транслируется все, что происходит на сцене в режиме онлайн.

- В «Тартюфе» сцена просматривается полностью без монитора, - продолжает Ирина. – Но в некоторых спектаклях случается, что декорация загораживает часть сцены, и я могу при желании приблизить ее фрагмент или лицо артиста, чтобы отследить, когда он взял трубку, нажал на кнопку, постучал в дверь… В этот момент мне нужно подать соответствующий звуковой сигнал.


  
Часть звуковых эффектов, которые мы слышим из зала, подается с этого пульта, часть – с микшерного, которым управляет звукооператор Елена Татаринова. Перед ней лежит текст пьесы с карандашными пометками на полях – в какой момент включать звук, микрофон, фоновую музыку и прочее.

- Громкость я регулирую, в зависимости от того, сколько зрителей в зале. Все вокальные партии нужно выполнить четко, сделать так, чтобы артист вовремя вступил. Это большая командная работа, хоть и на расстоянии, - говорит Елена.


  
По образованию она философ, окончила УрФУ. В театр пришла два года назад по приглашению и обнаружила в себе не только гуманитарную, но и техническую склонность. Легко обучилась профессии и до сих пор в восторге от того, что судьба подарила ей возможность работать в театре. Мы продолжаем вместе с читателями «ТР» путешествовать по закулисью, фойе и залам Нижнетагильского драматического театра в день показа премьерной комедии Мольера «Тартюф».

Скоро пробьет без четверти шесть, зрители плотными рядами тянутся в фойе, зал уже открыт. Контролеры на входе продают программки. Цена – 30 рублей.

- Можно, я только взгляну, кто играет в спектакле? – зрители довольно часто задают такой вопрос.

- А я им говорю: а вы, пожалуйста, покупайте – и посмотрите, - смеется контролер Елена Баранова.

В фойе выставлены тантамарески – ростовые фигуры в пышных нарядах героев Мольера  с прорезями для лица. С ними можно пофотографироваться только в день «Тартюфа».

- Нет, меня не надо фотографировать! Олежа, иди ты, - моя провожатая Ольга Павловна Черепова останавливает бегущего осветителя, и Олег Токарев, круто развернувшись, подходит к плакату.

Сцена уже пуста, занавес опущен, артисты заканчивают подготовку к спектаклю в гримерках. Кто-то наносит грим, кто-то просто прогуливается по коридору, и оттуда доносится стрекотание скороговорок.

Гримеров нет – в драматических театрах, в отличие от оперных, актеры сами рисуют лицо своего персонажа, естественно, утвержденное режиссером и художником.

В девичьей уборной актрисы уже почти готовы к выходу. Парикмахер Валентина Станкеева колдует над прической Екатерины Борисенковой, которая уже через пятнадцать минут выйдет на сцену в роли дочери Оргона.

- Волнение всегда есть, конечно, ведь спектакль – не кинолента, действие происходит здесь и сейчас.

Екатерина признается, что поначалу с непривычки очень страдала, надевая платье мольеровской девицы. Корсет давил, длинная юбка мешала ходить. Но что ни делает с человеком привычка! Очень скоро актриса не только надевать легко научилась – бегать и танцевать в платье стала.

- У меня еще более-менее наряд, а вот у Тани Исаевой, которая играет Эльмиру, костюм очень тяжелый, - продолжает Екатерина. – Во время репетиций в обычной одежде мой партнер Данил Зинеев легко поднимал меня в одной из сцен. А в платье я весила чуть ли не вдвое больше, на что он мне и жаловался. У нас с этим платьем не раз происходили курьезы. На репетиции перед премьерой у меня выпала пуговка, юбка расстегнулась и начала спадывать прямо на сцене. В другой раз, уже во время спектакля, я зацепилась подолом за кренделя на стуле. Отцепить не получалось, возникла пауза, я закричала: «Дарина!» Ко мне поспешили и служанка Дарина, и мой «возлюбленный». И мы все вместе довольно долго распутывали эту юбку.

- Это правда, мы очень тяжелые в этом спектакле, - поддержала актриса Таиса Краева. – Я знаю, что партнер Татьяны Исаевой Алексей Карпов, чтобы поднять ее в одной из сцен, специально качался. Я в этом спектакле танцую в самом начале и в самом конце, но все равно подготовка по полной программе. Привести себя в надлежащий вид парижской жеманницы стоит двух часов.

В соседней гримерке перед трюмо – та самая Дарина. Уже в локонах, но пока еще в спортивной футболке.

- Макияж героини Мольера я искала в Интернете, - рассказывает актриса Светлана Кравченко. - Пробовала разные варианты. Вот этот художник спектакля Надежда Осипова одобрила. По большому счету, актер должен быть сам себе художником и гримером, видеть режиссерскую задумку в целом, быть в общей «струе» спектакля.

Мельком заглядываем в комнату Нелли Саловской, но зайти не решаемся – она еще не вполне готова к выходу.

В мужской гримерке за пять минут до спектакля та же самая картина, что и в женской. Мужчины поправляют кружева, локоны париков, чулки... Юрий Сысоев ожидает своего выхода с кружкой кофе в руках. Александр Швендых и Данил Зинеев при виде меня немедленно покидают свою уборную, в шутку заявляя:

- Здесь один талант Сысоева с трудом помещается!

Гримерка и впрямь крохотная, словно келья. Диван, три вплотную стоящих гримировальных столика … Юрию грим почти не нужен – образ Тартюфа он создал на своем лице как минимум месяц назад.

- И бороду, и усы, и волосы отрастил специально для этого спектакля, - признается он. – Но к Новому году я обязательно их сбрею для следующей роли Джинна в «Волшебной лампе Аладдина». Потом опять отращу.

Юрий Сысоев отмечает, что давно мечтал сыграть священнослужителя. Но только настоящего, не фальшивого святошу. Хотя ему и довелось в «Тартюфе» надеть сутану, но этот наряд стал всего лишь маской, прикрывающей лицемерие героя.

- Лицемеров мне не раз доводилось играть. Не правда ли, Тартюф чем-то похож на Фердыщенко в «Идиоте»? Такой же приспособленец, – обращается он к вернувшемуся Александру Швендыху.

Александр и Данил вновь устроились напротив зеркал в своей «келье». Один приклеивает усы, другой надевает парик. Попутно бросают остроты, парируют, хохочут. Кажется, этот обмен колкостями для них не больше, чем способ речевой и умственной разминки перед выходом на сцену.

Скоро третий звонок, и я отправляюсь в зрительный зал, чтобы увидеть лицевую сторону того, на что посмотрела с изнанки…