«Судьба играет с человеком.
Она изменчива всегда:
То вознесет его высоко,
То в бездну бросит без следа…»


Слова этой песни я часто слышал от дедушки Коли, когда он, поглядывая на разгоравшийся огонь, пускал в печь клубы дыма от крепких папирос.

Наверняка в эти минуты вспоминал свою изменчивую судьбу, ее взлеты и падения.

Николай Михайлович Кузнецов ровесник прошлого века: родился 1 января 1900 года.

Его Родина - село Увяз Шиловского района Рязанской области.




Семья Кузнецовых, как и большинство местных жителей, занималась сельским хозяйством.

Кроме этого, была в селе своя лесопереработка, действовали два кирпичных заводика, процветали различные ремесла.

Прихожане спешили в местную церковь Николая Чудотворца.

При ней была церковно-приходская школа, которую закончил Николай.

Люди с верой и надеждой заглядывали в будущее.

Крутым поворотом в жизни сельчан стала революция.

Надеялись крестьяне на лучшее, на зажиточную жизнь, но красноармейские продотряды их не жалели, забирали из амбаров последнее.

Дело дошло даже до мятежа в 1918 году.

Тем не менее, большинство крестьян в Увязе оставались лояльными к советской власти.

Вот и Николай воевал на стороне красных с Юденичем, был коновозчиком в артиллерии.

Но «судьба играет с человеком».

Крестьяне, поддержавшие красных, по иронии судьбы оказались под молохом репрессий.

В «сплошную» коллективизацию, в 1931 году, пострадала и семья Кузнецовых.

В пору моего детства, в 1960-70 годы, о репрессиях говорили мало.

Слова «кулак» и «подкулачник» были ругательными. До реабилитации еще далеко.

Но и тогда, в детстве, я пытался узнать правду, докопаться до истины.

Спрашивал: «Деда Коля, почему сослали, репрессировали?»

Дедушка качал головой, подбирал слова, стараясь ответить поделикатнее: «Несправедливо репрессировали. Кулаками мы, конечно, не были: корова, лошадь, другая живность, как у других середняков».

До гласности, той поры, когда о репрессиях стали говорить свободно, дедушка не дожил.

В начале 1990-х я уже помогал отцу, сосланному малолетним в Нижний Тагил, оформлять документы на компенсацию за незаконно конфискованное имущество.

Помимо жалкой компенсации осталась с тех пор архивная справка, полностью подтверждающая слова дедушки Коли о том, что до кулаков, «эксплуататоров трудового народа», Кузнецовым было далеко.

Но камень от недосказанности на душе оставался.

И вот нынче, увлекшись родоведением, решил съездить в Екатеринбург, чтобы в областном архиве МВД ознакомиться с личным делом моего репрессированного деда Николая Михайловича Кузнецова.

Словно переместился в те трагические годы, почувствовал ужас тех времен.

Оказалось, что вместе с дедом решением общего собрания Увязского колхоза, были высланы летом 1931 года его родители Михаил Петрович и Надежда Ивановна, сестра Пелагея, беременная жена Екатерина с малолетними детьми Григорием и Константином.

Выслали, потому что не сдавали сельхозналог, не хотели отдавать коня и другую живность.

Скотину забрали в колхоз, семью выслали, брошенный дом растащили.

Бесчеловечность не только в том, что конфисковали имущество, но и сослали в спецпоселок ВЖР Нижнего Тагила, в бараках которого холодно, голодно, свирепствовали болезни.

В ноябре 1931 года Екатерина родила дочку Нину.

Малютка скончалась через полгода, а буквально через несколько дней, в начале мая, отмаялась и Екатерина.

Комендант спецпоселка отчитался об умерших от воспаления легких и цинги, но в это верится с трудом: в бараках тогда, по воспоминаниям родных, свирепствовал тиф.

Не сохранились могилы Екатерины и ее дочери.

По воспоминаниям родных, их завалили отвалы ВЖР с пустой породой у кладбища на Голом Камне.

И от этой несправедливости камень в душе.

Власть дала задний ход: престарелым Михаилу и Надежде с малолетними внуками Григорием и Константином разрешили вернуться в родные места, на Рязанщину.

Но и там, после разорения родного гнезда, было не легче, Надежда вскоре умерла, а малолетних Григория и Константина Николаю пришлось взять обратно в спецпоселок ВЖР.

Вернувшийся в Нижний Тагил Михаил умер в годы Великой Отечественной войны.

Повезло только сестре Николая Пелагее, которой удалось сбежать из ада.

Послабления в режиме содержания начались после Великой Отечественной войны.

Спецпереселенцы заслужили это честным, тяжелым трудом, в том числе Николай и его выросшие сыновья Григорий и Константин, которые достойно работали на ВЖР-ВГОКе.

В начале 1950-х они построил дом на Ключах, жизнь в котором после тесного барака показалась раем. Кое-кто в спецпоселке ютился до конца 1960-х.

Со временем вокруг выросли дома Верхней Черемшанки.

Последние бараки снесли в начале 1970-х.

На их месте выросла УПВП - производственная площадка «Востокшахтопроходки», где занимались обслуживанием и ремонтом горношахтных машин и оборудования, изготовлением металлоконструкций, столярных изделий, производством бетона.

Позже на этом месте в начале улицы Кленовой вырос машиностроительный завод.

Но старожилы Верхней Черемшанки, бросая взгляд на кран-балку и расположенные рядом производственные корпуса, вспоминают бараки спецпоселка, «сплошную» коллективизацию, страшных молох репрессий 1930-х.



Виктор КУЗНЕЦОВ.

ФОТО ИЗ АРХИВА АВТОРА.