Зоя Петровна Филатова (Бахтурина) не впервые пишет в редакцию. И остается верна себе: рассказывает о своей семье, родителях, педагогах детдома, которые их заменили. Передает настроения той поры, детские впечатления, переживания и надежды. В этом самая большая ценность ее воспоминаний о военном времени.

«Голод 30-х годов заставил нашу семью перебраться из Саратовской области в Читинскую, куда первыми уехали бабушка с дедушкой, забрав старших внуков. Чтобы попасть в Читу, отец и мать, больные, опухшие от недоедания, с двумя детьми, добрались до Москвы и месяц собирали милостыню. Кто делился с ними деньгами, кто хлебом – так они насушили сухарей, купили билеты на поезд и отправились в Читу. Там в 1935 году родилась я, а двумя годами позднее – сестра Рая.

Вернуться в Саратов нам пришлось, когда овдовел мой дед по отцу. Домик у него был с двумя маленькими окошечками и большой русской печкой. Мы с сестрой засыпали на ней под песни сверчка, а дед читал нам псалтырь. Старшие дети ходили в школу, мама занималась хозяйством, а отец работал в трамвайном парке.

После того как в 1941-м отец ушел на фронт, мать тяжело заболела и умерла, и тетка, приехавшая из деревни, сдала нас в саратовский детдом. Он назывался «Красный городок», там жили 1000 человек вместо 300. И каждый день воспитатели приводили с улиц все новых и новых детей, холодных и голодных, приехавших из занятых немцами городов. Питание было скудным: хлеб три раза в день, три стакана кипятка, на завтрак – граммов 30 сахарной свеклы, на ужин маленькая картофелина в мундире, а на обед вода с капустой. Вши ели детдомовцев поедом.

Во дворе стояли огромные прожектора, а на берегу Волги – зенитки. Бомбежки были каждую ночь, поэтому два года – зимой и летом – мы спали одетыми. Во время бомбежек Саратов горел – и нефтебаза, и заводы, а небо и вода в Волге были красными, как кровь. На летние каникулы детдом переселяли в пионерский лагерь, который находился в лесу. И было хорошо слышно, как неподалеку падали сбитые самолеты. Утром мы бегали на них смотреть, но летчиков не видели ни разу. В 1942-м пришло извещение, что отец пропал без вести. Мы знали, что он был пулеметчиком и воевал под Вязьмой. Погибли почти все бойцы, которые не пропускали танки на Москву.

Игрушек в детдоме не было, с одеждой тоже было плохо. Однажды, это был какой-то праздник, воспитательница нарядила нас. Мне досталось красное платьице в горошек с кружавчиками – из тех вещей, которые присылали американцы. Нас построили парами и повели гулять к Волге. На берегу стояло под разгрузкой много барж. Вдруг к нашей воспитательнице подошел один пленный немец, сказал, что я очень похожа на его дочь, и передал мне красивое зеркальце...

Окончив пять классов, я получила в ремесленном училище специальность бухгалтера. Многие детдомовцы-выпускники ушли на фронт. Некоторые возвратились с наградами, но большинство погибло за Родину. Вечная им память. Мою младшую сестренку Раечку из детдома забрали на воспитание в чужую семью, и мы десять лет не знали, где она и что с ней. Брат разыскал ее только в 1953 году. Сам он девятилетним мальчишкой сбежал из детдома на фронт искать дядю. Попал к бандеровцам и жил с ними целый год – нянчил детей и пас свиней. Потом вернулся в Саратов и выучился на мебельщика.

Утром 9 мая 1945 года нас разбудили в детдоме ни свет ни заря и объявили, что, наконец, закончилась война. На завтрак нам нажарили картошки, на обед испекли пироги с мясом и отпустили всех на городскую площадь. Там было огромное количество народа, все обнимались, одни плакали, другие смеялись. День выдался теплым. Прошел маленький дождь и благословил нас на лучшую жизнь».