Евгения Дмитриевича Горелова знает, наверно, пол-Тагила: 38 лет он проработал учителем физвоспитания в школе №32. На его занятиях побывал практически каждый выпускник. Только вот мало кому известно, что до учительства в жизни Горелова была суровая служба в танковых войсках.

… Родился он в 1937 году в селе Покровском. Младший ребенок в большой и дружной семье. Отец Дмитрий Александрович был председателем колхоза «Заветы Ильича», мама – воспитателем детского сада. Двое старших сыновей Алексей и Николай погибли на войне, нет уже в живых Михаила и Марии.

После семилетки Евгений работал в колхозе – грузчиком, на сеялке, в полеводческой бригаде. Когда исполнилось 16 лет и в колхозе парню выдали паспорт, пошел на завод №183 имени Сталина (в то время так назывался Уралвагонзавод), в 100-й корпус слесарем. Нарезал резьбу в коробках передач и гитарах для танков. И так до 1956 года, до армии.



Секретный танк

- В августе привезли нас в Свердловск на Уктус, разместили в палатках с земляным полом, - вспоминает Евгений Дмитриевич. – Потом погрузили в вагоны – их еще «телятниками» называли – и 12 суток везли до города Борисова в Минской области. Три месяца были на карантине, а в ноябре приехали «покупатели». Отобрали 102 человека – самых спортивных, и давай агитировать за службу за границей, в основном в Польше. Согласились только трое, а 99, в том числе и я, остались исполнять воинский долг в Советском Союзе.

На три с половиной года Горелов остался в Борисове. Новобранцев определили в полки танковой дивизии. Наш герой попал в учебную роту и два месяца обучался навыкам механика-водителя на танке Т-54.

- И вдруг приходит приказ: перевести в учебный батальон. А там готовили командиров танков, механиков-водителей, наводчиков и заряжающих. Обучали на боевой машине Т-10. Уже позже мы узнали, что это был секретный «танк Сталина», разработанный еще при жизни генералиссимуса. Машин было две, у каждой круглосуточно дежурил часовой, танки – под брезентом. После занятий конспекты у нас забирали и уносили в штаб учебного батальона. И в таких предельно засекреченных условиях мы проучились семь месяцев.

Затем солдатам дали новую вводную: отставить танки, будете изучать самоходно-артиллерийскую установку САУ-152. Распределили Евгения Дмитриевича в 38-й гвардейский тяжело-танковый полк, где он прослужил на самоходках целый год и получил первый, самый высший, класс квалификации. Потом бойцы пересели на танки ИС-2 и ИС-3 (Иосиф Сталин), и уже на них Горелов дослужил до 1956 года, до самой демобилизации.



В промасленном комбинезоне

Службу Евгений Дмитриевич вспоминает с теплотой, хотя и приходилось нелегко:

- Три человека из Тагила у нас служили, в основном были славяне – москвичи, ленинградцы, прибалты, украинцы. Дедовщины в танковых войсках не было, да и не могло быть: в кабине танка все равны – и «салаги», и «деды». Правда, будучи «стариками», мы могли себе позволить маленькие вольности, например, повесить на кровати в казарме табличку с надписью: «Не кантовать! Будить в случае стихийного бедствия и на обед. Завтрак и ужин приносить в казарму!»

Горелов считает, что в его времена у механика-водителя в танке было самое лучшее место: сидишь на днище, не трясет, есть свой люк. Остальные члены экипажа – командир, наводчик и заряжающий – в верхней части башни. А вот на самоходных установках у водителя люк отсутствовал, и в действиях он был ограничен: если ствол пушки поворачивался вправо, механик-водитель оказывался зажатым казенником, и вылезти из машины возможности не было.

Случались во время службы и нештатные ситуации. Евгений Дмитриевич вспоминает:

- Сижу за рычагами танка ИС – вдруг остановка, не пойму, в чем дело. Командир танка буквально выдергивает меня из люка, а сам к верхнему люку. Наклоняется… и раздается взрыв. Оказалось, загорелся заряд, и когда экипаж покинул машину, командир решил выбросить дымящийся заряд, но не успел. Слава Богу, обошлось, опалил лишь волосы. Потом были долгие разбирательства, нас обвиняли в том, что курили, в том, что допустили короткое замыкание. А один из офицеров, прошедший войну, сказал: самовоспламенение пороха заряда бывало, и нередко. В нашем случае загорелась солярка в запасных баках.



Солдатское братство

Сегодняшние ребята в армии вряд ли могут себе представить, каково это служить 3,5 года без отпуска. Выручало боевое братство.

- Ребята у нас дружные были. Олег Красночуб из Ленинграда (армейская кличка Чубчик), тоже механик-водитель, командир танка Саша Корочун из Белоруссии, крымчанин Леша Волокитин, латыш Ольгерт Мартинсон, который говорил: «Какой хороший русский народ. Вы научили нас жарить картошку, пить водку стаканами, ходить не по дорогам, а напрямую и встречаться с девушками, где придется». У нас была солдатская танцплощадка, по выходным играл военный духовой оркестр, приходили местные девчонки, мы танцевали вальс, танго и «втихушку» рок-н-рол, который командованием не приветствовался.

Командира полка, полковника Токунова солдаты звали Батей, и столько уважения, доверия вкладывали в это слово. Даже военнослужащие соседних полков испытывали к нему почтение: справедливый, «отец солдату». Забрали его в Минск – в штаб белорусского военного округа, присвоили генерала.



Когда Горелов вернулся в Нижний Тагил, сразу же отправился на УВЗ в испытательный цех.

- Спрашиваю начальника: вам нужен старший механик-водитель? И протягиваю удостоверение, в котором значится «Мастер вождения танков, самоходно-артиллерийских установок». А тот, оказывается, даже не знал, что такая высокая квалификация вообще существует. Звание это – как мастер спорта, выше всех разрядов и классов. Такие права мало у кого есть.

В приеме на работу ему отказали, да Горелов и не жалеет, потому что всю последующую жизнь связал со спортом, с педагогикой. А танковая молодость навсегда осталась в сердце.