Ветерану Великой Отечественной войны Клавдии Васильевне Махьяновой 91 год. Еще не так давно она участвовала и в майских парадах, и в июньских митингах Дня памяти и скорби. Сейчас из дома почти не выходит. Но женщина, которая в 45-м была комсоргом полка, и сегодня держится молодцом - интересно рассказывает, шутит. И просит:

- Вы уж обо мне много не пишите. В 2015 году Сан Саныч Севрук все расспросил, расписал, и в газете публиковали…

Позиция читается между строк. Много было тагильчан-фронтовиков, чьи заслуги в свое время, может быть, остались недооцененными. Они погибли или уходили в мирное время. Тем, кому Господь отмерил долгую жизнь, часто бывает неловко от чрезмерного внимания потомков.



Клавдия Васильевна родом из рабочего поселка Дубна Тульской области, а потому войну узнала с детства. Отец ушел на фронт и пропал без вести под Смоленском, брат служил на границе. Дома - бабушка, мама и Клава. В октябре-декабре 41-го поселок находился в оккупации: в морозы люди ютились в землянках, голодали, ведь фашисты выгнали из домов, отняли последние припасы.

Позже, после окончания семилетки, мечты о медицинском техникуме Клаве пришлось отложить и пойти работать – толковую девчонку взяли ученицей счетовода. Но по вечерам она все же училась на курсах медсестер. И когда в 43-м повзрослевшим сокурсницам прислали путевки в армию, явилась к военкому и 16-летняя Клава. Ей поскорее хотелось на войну - «спасать солдат». Малолеток брали в армию только по заявлению в добровольцы, и Клава его написала.

Сначала направили в тыловой эвакогоспиталь, что стоял тогда на станции под Тулой. Ехали с ним до самой Ленинградской области. В октябре 1944-го юная медсестра попала на фронт.

- Мы с девчатами шли на концерт - в соседнюю часть приехали артисты. Вдруг возле нас остановилась машина, вышел полковник, спрашивает: «В действующую армию кто-нибудь хочет?» Я не растерялась: «Я хочу!» Еще несколько девчонок вызвались. Наши фамилии записали. Через некоторое время пришел на нас из штаба приказ – зачислить в 171-й медсанбат 123-го запасного стрелкового полка 34-й ударной армии.
Наш медсанбат – это брезентовая палатка, где мы оказывали первую помощь раненым, часто прямо на земле. Сначала находились в Прибалтике, под Ригой, у самой линии фронта. Немцы непрестанно бомбили с земли и с воздуха, а мы непрестанно перевязывали, оперировали, лечили, согревали, успокаивали… Потом перебросили на 1-й Белорусский фронт, к Польше. А уж до Берлина наша часть шла пешком, лишь изредка присаживались на гужевые подводы. На то она и пехота!

Помню, у границы Польши с Германией на щите кто-то написал: «Вот она, проклятая Германия». Некоторые солдаты наши говорили: «Теперь-то отомстим за все зверства фашистов на нашей земле!» Но, конечно, командование такие настроения предвидело, и был дан приказ: мирное население не обижать, не мародерствовать, за нарушение – расстрел.



А для немцев 45-й год - как для нас 41-й. Они думали, что русские пришли их покарать и уничтожить, поэтому все бежали, бросив свои дома и фермы. Целые стада коров вдоль дорог мычат, доить некому бедных. Ребята наши, бывало, выбегут из строя, в котелки молока нацедят…

Помню переправу через Одер – противник яростно атаковал, мы долго не могли перейти реку и уже начали роптать: так, мол, и Берлин без нас возьмут…

Но они успели. Полк добрался до подступов к вражеской цитадели 20 апреля. Следующие 10 дней штурма Берлина оказались самыми тяжелыми для старшего санинструктора Клавдии Самариной.

- Медсанчасть оборудовали в полуразрушенном здании, и мы остались там работать вдвоем с медсестрой Катей Бердниковой. Мужчины батальона ушли на передний край, в помощь нам дали солдат охраны.

Вокруг разруха, местные жители прятались по подвалам. Воды поблизости не было, действовала только одна колонка. Но подойти к ней было невозможно: не подпускал снайпер, затаившийся где-то в руинах. Когда наш солдат попытался набрать воды, стрелок пробил ведро.

Очевидно, за этой ситуацией наблюдали жители, потому что к Клаве подошел немецкий мальчик лет 10-11, взял из рук ведро – захотел помочь. Видимо, и немцы, и наши были уверены, что своего, да еще и ребенка, стрелок не тронет. Клава пошла вместе с парнишкой. Внезапно раздался выстрел и страшный крик – мальчишка повернулся, из шеи брызжет фонтаном кровь. Она схватила его, затащила в арку, зажала ладонью рану и в медсанчасть. Маленького героя перевязали и позже отправили в госпиталь. Советские солдаты такой жестокости стерпеть, конечно, не могли! Прошлись сплошными пулеметными очередями по развалинам, после чего стрельба по колонке прекратилась.



- 21 апреля, в 5 утра, начался штурм Берлина. Мощная артиллерийская атака наших – ответный огонь немцев. А вокруг нас был кромешный ад – огонь и черный дым, снаряды рвались у стен медсанчасти, все вокруг сотрясалось и гудело, - вспоминает наша героиня. - Мы боялись, что наше временное пристанище обрушится на наши головы. Вскоре раненых начали подвозить машинами. Первую ночь мы провели на ногах, а потом просто потеряли ощущение времени – работали без сна, еды и отдыха. Поток раненых не прекращался. И вот за нами пришел наш командир: «Живы?» Выбрались мы с Катей из подвала, узнали, что уже вечер 22 апреля. Когда переезжали на другой участок, я уснула в бричке как мертвая: даже не знала, что по дороге чуть не нарвались на немцев.

Мы привыкли к грохоту войны, поэтому так потрясла всех тишина, наступившая утром 2 мая. В окнах домов белые простыни вывешены. Думали сначала: у немцев стирка. А когда поняли, что это знак капитуляции Германии, ликовали и кричали от радости, как дети! Для нас Победа наступила уже в этот день.

3 мая вышел новый приказ – кормить мирное население. Полевая кухня работала целыми днями, варили гречневую кашу с тушенкой. Не веря своим глазам, выбирались из развалин изможденные старики, женщины и детишки.

Третьего же числа девушек отпустили посмотреть рейхстаг. Стены его были расписаны вдоль и поперек, но Клаве - как всем молодым во всем времена! - очень хотелось оставить автограф. Свободное место высоко, не дотянуться. Тут подоспели три лейтенанта: один подставил спину, двое подняли «сестричку», которая вывела на стене рейхстага: «Самарина К.В.»



- А потом они предложили: «Иди-ка, посмотри на Гитлера с Евой». Я и пошла. На площади лежали два обугленных тела, но узнать, кто это, было нельзя. Дальше было еще страшнее: солдаты вынесли из подвала пять детских трупиков, самому маленькому года три. Это были дети Геббельсов, умерщвленные родителями.

Свой 18-й день рождения 13 мая сержант Самарина встретила в Берлине. Ее поздравлял весь медсанбат. Вручили боевой орден Красной Звезды и благодарность Верховного Главнокомандующего (на фото). А через неделю комсорг полка, можно сказать, родилась заново. Командиров и политруков вызывали на семинар, и на обратном пути машина подорвалась на мине. Многие тогда погибли, Клаву тяжело ранило, оперировали. Чуть поправившись, санинструктор и ее однополчанка… сбежали из полевого госпиталя. Они стремились в свою пехотную часть, узнав, что ее отправляют домой, на Родину. За самоволку едва не поплатилась, но товарищи выручили, оформив Клаве отпуск, и долечивалась девушка в родном медсанбате.
После войны она все же получила медицинское образование – в Ставрополе. Работала медсестрой в больницах, санаториях.

- Сразу после войны жили трудно и голодно. Брат подался на заработки в Казахстан.

Поехала к нему, скопив денег: кое-что нам платили за боевые награды. В той поездке встретила своего будущего мужа. Он фронтовик, десантник, сам из Оренбургской области.



Гильмитдин Садриевич Махьянов был человек героический. Во время войны награжден орденами Красного Знамени и Славы, медалью «За отвагу». В составе десантного батальона ручной пулеметчик Махьянов особенно отличился при форсировании реки Рабы в Австро-Венгрии. Подробности этой военной операции есть в книге мемуаров генерал- майора Иллариона Попова «Батальоны идут на Запад», где говорится об умении и храбрости мужа Клавдии Васильевны и его товарищей по оружию.

Прожили фронтовики вместе всю жизнь.

- Сначала уехали на Ставрополье, а в 1962-м вместе с врачами из нашей больницы перебрались в Нижний Тагил. Здесь тогда медикам давали жилье, были заработки на шахте, куда поступил работать муж, – поясняет Клавдия Васильевна. - Долгое время мы жили на Руднике, потом от шахты выделили квартиру в новостройке на Вагонке.



Сейчас семья у Клавдии Махьяновой немаленькая и дружная. Единственный сын не так давно, в 64 года, умер. Оставил матери внуков Лену и Диму. Правнуки Даша и Гриша тоже выросли на ее глазах. Даша с семьей живет вместе с Клавдией Васильевной, которую, между прочим, по сей день заботит воспитание праправнучки Настеньки.

- В прошлом году мы прекрасно отметили 90-летие, собралось много гостей, – говорит Даша. - И сегодня все мы настроены на то, чтобы отпраздновать вместе с нашей бабушкой 100-летний юбилей.