Нет, это не заслуга, а удача

Стать девушке солдатом на войне.

Когда б сложилась жизнь моя иначе,

Как в День Победы стыдно б было мне!

(Юлия Друнина)

Моя мама, Мария Петровна Черезова (в девичестве - Гаева), родилась в 1924 году в Нижнем Тагиле, в доме на выйской окраине - улице Пароходной в большой рабочей семье кузнеца Петра Федоровича Гаева и домохозяйки Анны Христофоровны. Была уже четвертым ребенком, второй дочерью. Позже появились еще два сына, мамины младшие братья Анатолий и Геннадий.

Мама часто рассказывала мне про свое не совсем сытое и счастливое детство и отрочество. Приходилось много помогать отцу с матерью по дому: мыть полы, стирать одежду, зимой - полоскать выстиранное вручную белье в полынье на Выйском пруду, по весне вскапывать лопатой длиннющие огородные грядки, сажать главное пропитание семьи - картошку и другие овощи. Осенью - выкапывать и собирать, убирать на хранение все выращенное. Держали корову-кормилицу знаменитой тагильской породы, надаивали по два ведра молока в день, и надо было почистить хлев, натаскать воды, покормить, подоить, летом накосить травы, заготовить сено на долгую уральскую зиму. И при этом Маша умудрялась и в школе все успевать: училась хорошо, на 4 и 5, была непременной участницей пионерских слетов, спартакиад, сборов металлолома, макулатуры, заготовки дров для отопления школы - в общем, отличницей, комсомолкой, спортсменкой и просто красавицей…

В конце 30-х годов, когда в довольно сытые предвоенные годы отменили карточки, Маша с подружками заходили частенько после школы в самый популярный на Пароходной улице 14-й магазин, чтобы купить себе немножко «дунькиной радости» - кулечек разноцветных леденцов или бубликов с маком. Летом все свободное время проводили на пруду: купались до посинения, плавали наперегонки, на спор. Длинноногая, худая и выносливая, по меткому определению самой мамы, «тонкая и звонкая» Маня часто побеждала крепких парней-сверстников. И немудрено: весь комплекс норм ГТО в 8-м классе она сдала с отличными результатами, да и стометровку на уроках физкультуры в школе пробегала быстрее всех. Когда в выйском саду имени Горького построили парашютную вышку, могла часами наблюдать за прыжками членов кружка ОСОАВИАХИМа, мечтая самой когда-нибудь совершить такой прыжок…

Вечерами в «козьем загоне» (так местные называли этот парк) крутили в летнем кинотеатре фильмы: немые с Чарли Чаплиным, «Серенаду Солнечной долины», «Большой вальс», легендарные «Чапаев», «Волга-Волга», «Веселые ребята». А по выходным и праздничным дням в парк зазывно манили модные в то время мелодии «Рио-Рита», «Брызги шампанского», «Ах, эти черные глаза», песни в исполнении популярных тогда Изабеллы Юрьевой, Вадима Козина, Леонида Утесова. Под баян или патефон танцевали пары... И высокая, стройная Маша Гаева, хоть и в стоптанных парусиновых тапочках и в переходивших ей по наследству от старшей сестры Нины поношенных ситцевых платьицах, самозабвенно кружилась в вальсе по дощатой сцене парковой танцплощадки с не самыми последними местными кавалерами…Могла и задорную полечку сплясать, и горделиво пройтись в кадрили, но особенно замирало ее сердечко при звуках такого нездешнего, загадочного танго «Голубка моя…»

Душа устремлялась куда-то ввысь. Мечталось о дальних прекрасных странах, где, подобно гриновской Ассоль, она непременно встретит своего капитана Грея и он увезет ее далеко-далеко… Но жить по-прежнему приходилось по суровым законам улицы Пароходной.

В 1939 году, закончив с отличными и хорошими оценками 8-й класс школы №23, 15-летняя Маша поступила учиться на бухгалтера в курганский техникум, но учебу вскоре пришлось оставить - родители перестали посылать ей даже мизерные 5 -10 рублей на пропитание. В то время им приходилось еще помогать старшему сыну Павлу, он учился на агронома в Перми, и отец посчитал, что парню гораздо важнее дать образование. Какое-то время мама еще пыталась учиться, но долго перебиваться на хлебе и воде не смогла - пришлось вернуться в Тагил и пойти работать чертежницей-копировщицей на завод №63, о чем 18 октября 1939 года в ее трудовой книжке появилась первая запись. Так в трудах и заботах пролетели последние предвоенные годы…

В 1941 году, когда по радио объявили о вероломном нападении фашистов на нашу Родину, почти все мужское население Пароходной, исключая стариков, инвалидов и бывших «на броне» подобно моему деду, было мобилизовано на фронт. Моя мама с закадычной подругой, одноклассницей и соседкой Мусей Сильверстовой, с первых дней войны обивали пороги военкомата, но их, девчонок-малолеток, не торопились брать на подмогу мужчинам. В апреле 1942 года, когда им обеим только-только стукнуло по 18, пришла и их пора: ЦК ВЛКСМ объявил о добровольном призыве девушек-комсомолок в ряды Красной Армии, и обе Мани-Маруси, ни минуты не раздумывая, отправились на фронт защищать Родину, в том числе и свою малую родину - взрастившую их выйскую окраину, улицу Пароходную…

Наша юность пожаром,

Наша юность Голгофой была…

Прямо от здания нынешнего ДКШ по улице Карла Маркса девушки, теперь солдаты-добровольцы, стройными рядами в колонне отправились на вокзал. Далее путь моей мамы лежал в Троицкую военную школу авиамехаников по вооружению, там 10 июня 1942 года она приняла воинскую присягу и уже с 7 июля была зачислена в состав 195-го истребительного авиационного полка в должности укладчика парашютов. Полк дислоцировался на далеком и суровом северо-западе страны, в Заполярье, под Мурманском. Так , в глухих карельских лесах и болотах, долгими холодными зимами утопая в высоких сугробах, а коротким северным летом отбиваясь от полчищ комаров и мошек, и провела лучшие молодые годы моя мамочка… Подрастать и мужать ей довелось на войне.

…Вот лежим и мерзнем на снегу,

Будто и не жили в городах…

Я себя представить не могу

В туфлях на высоких каблуках…

Чего стоило только само житье-бытье на протяжении более трех лет в холодных и сырых землянках «в три наката», когда снаружи минус 40-45 градусов… А ведь в любую погоду надо было беспрекословно исполнять свои прямые воинские обязанности: тщательно складывать, просушивать, проверять на целостность и прочность парашюты. Малейшая оплошность в ее работе могла сказаться на жизни летчиков-истребителей, тоже в большинстве своем совсем «зеленых» 18-19-летних лейтенантиков, только с курсантской скамьи, почти без «налета», успевших до войны совершить лишь несколько тренировочных вылетов.

Часто приходилось исполнять и другие поручения командиров, например, охранять ангары с самолетами. Мама рассказывала мне про такой случай. Лютой зимой 43-го года, всю ночь проведя на морозе возле этих самых ангаров, под утро она уснула на посту. Проснулась от того, что старшина трясет ее за рукав полушубка и кричит что есть мочи: «Сержант Гаева, не сметь спать на посту! А если внезапный налет врага? Тебя убьют - невелика потеря - в России баб много, нарожают еще полно таких дур, как ты. А вот за разбомбленные самолеты - технику, порученную тебе охранять, кто будет отвечать?!» Мама надолго запомнила этот урок, поняв цену своей жизни на этой проклятой войне…

Она, как и многие фронтовики, не любила вспоминать тяжелые годы военных испытаний и рассказывать о них. Видимо, они вызывали острую, щемящую душевную боль… Ее любимыми фильмами о войне были «Хроника пикирующего бомбардировщика» и «В бой идут одни старики», ну и, конечно, фильм на все времена - «А зори здесь тихие…».

- Все, как у нас было, все правильно показали, - повторяла она, «воздушная рабочая войны», вытирая слезы, каждый раз после просмотра этих пронзительно правдивых фильмов.

…Улетали молоденькие мальчики-летчики на боевые задания на передовую, все в полку ждали их, без устали глядя на небо, озарявшееся зимой неописуемыми по красоте всполохами северного сияния… А они порой так и не возвращались с задания. Так и улетали навечно к звездам - «недолюбив, недокурив последней сигареты…» Кто знает, может быть, и моя мама по-особому горько оплакивала в то время какого-то не вернувшегося из боя лейтенанта, с которым три тяжких года делила суровые тяготы войны… И который стал ей по-особому дорог. Ведь война - войной, а молодость брала свое. И на фронте любовь непрошеной гостьей стучалась в молодые сердца.

Не знаю, где я нежности училась, -

Об этом не расспрашивай меня.

Растут в степи солдатские могилы,

Идет в шинели молодость моя…

Три раза за годы военного лихолетья встречала мама Новый год в суровом Заполярье, вдали от родных. Без особых изысков, по-фронтовому просто украшали елочку, иногда прямо в лесу. В самой просторной землянке собирались вместе молодые бойцы, накрывали немудреный праздничный стол, в 12 ночи чокались алюминиевыми кружками с фронтовыми ста граммами за скорейшую Победу, пели под баян или гитару, танцевали. Конечно, если на фронте было затишье.

Новогоднюю ночь третий раз

Я на фронте встречала.

И казалось - конца не предвидится этой войне.

Захотелось домой, поняла, что смертельно устала.

(Виновато затишье - совсем не до грусти в огне!)

Показалась могилой землянка в четыре наката.

Умирала печурка. Под ватник забрался мороз…

И вот она пришла, долгожданная Победа, весной 45-го… Маме уже исполнился 21 год. И хотя в штабе полка награжденной за боевые заслуги медалью «За оборону Советского Заполярья» (позже к этим наградам добавятся орден Великой Отечественной войны, юбилейные медали к 30-, 40-, 50-летию ВОв, 70-летию Вооруженных сил СССР, медаль имени Г. К. Жукова) отважной Марии Гаевой предлагали после демобилизации выбрать для местожительства любой город страны, в том числе и Москву с Ленинградом, сержант Гаева рвалась, конечно, в родной Тагил, к своим родителям, в неказистый, но до боли в сердце милый домик на Пароходной. Туда, где ждала ее мама, к тому времени окончательно прикованная к инвалидной коляске.

Так и возвратились вместе с войны на родимую сторонку живыми и невредимыми, сверкая боевыми наградами на гимнастерках, две невесты с Пароходной - две подружки, две Маши: старшина Сильверстова и сержант Гаева. А все их ровесники, парни-одногодки, ушедшие бить врага с Пароходной, погибли… Все до одного.

Немного отдохнув, мама устроилась в 1946 году бухгалтером в Нижнетагильский горком ВЛКСМ. Наконец-то в ее гардеробе появились первые шелковые и крепдешиновые платья, кокетливые шляпки и модные туфли на каблуках. И опять по выходным кружилась она под аккомпанемент царствующего тогда на танцплощадках аккордеона в ритмах вальса или танго…

И однажды в 1948 году, прогуливаясь летом с подругами по аллеям парка Бондина, повстречалась с моим будущим отцом, Николаем Черезовым. Он был на 10 лет старше мамы. Работал на НТМК в колесобандажном цехе, к тому времени только что получил от завода комнату на соседей в новом доме на проспекте Ленина. Молодые люди сразу понравились друг другу. И спустя несколько месяцев, на Покров, поженились. Мамино свадебное платье было сшито по моде тех лет из…парашюта, привезенного с фронта (парашюты времен войны делали из прочного, легкого шелка. - Прим. авт.)

Во время Великой Отечественной войны папа служил в звании ефрейтора в частях Красной Армии по охране Государственной границы СССР, на самых южных ее рубежах - на заставе Кушка, на границе с Ираном и Афганистаном. В то время там тоже было неспокойно, диверсанты всех мастей то и дело предпринимали попытки перехода советской границы по бурной горной реке Пяндж. Южное обжигающее солнце, разбросанные высоко в горах кишлаки, лесные заросли с диким виноградом, гранатовыми, тутовыми, айвовыми деревьями - все это было в диковинку простому вятскому парню из села Сырьяны Белохолуницкого района Кировской области.

Появившийся на свет в 1914 году «поскребыш», 14-й ребенок в бедной крестьянской семье, он рано познал все тяготы тяжелой деревенской жизни с ее каждодневными заботами о пропитании… Удалось окончить всего четыре класса церковно-приходской школы. После службы в армии завербовался по оргнабору на строительство Новотагильского металлургического комбината. Сначала жил в бараке. Но молодую жену Марию привел уже в свое новое, первое в их жизни благоустроенное жилье. В 1949 году родилась старшая дочь Надежда, моя сестра, а спустя пять лет, в конце 1954-го, и я. Уже работая в прокатке, получил двухкомнатную квартиру на улице Карла Маркса, рядом с 32-й школой. И покатились года-годочки, как саночки под горку…

Мама продолжала работать до 1988 года: была и кассиром, и продавцом, и кладовщиком в тресте столовых Ленинского района, и сортировщиком, киоскером в «Союзпечати». Так что к нашей городской газете, родной «Тагилке», которой в следующем году исполняется 110 лет, к ее распространению, мама имела самое прямое отношение. Наша семья выписывала «ТР» с 50-х годов, и по сей день это самая любимая газета. И моя судьба вот уже почти 30 лет неразрывно связана с ней.

Если учесть, что до 1939 года мама еще два года проработала по найму, ее общий трудовой стаж перевалил за 50 лет. Трудовая книжка буквально испещрена записями о благодарностях, награждении почетными грамотами, подарками, премировании «за высокие показатели в труде и выдающиеся успехи в социалистическом соревновании».…

Летом вся семья от души трудилась на садовом участке - сначала на Капасихе, потом - на Малой Гаревой, а в последние годы жизни моей мамы - в поселке Песчаный. Мама умела все: одинаково мастерски выполнять и чисто женскую, и мужскую работу. Замечательно шила, вышивала красивые картины, подушечки-думки крестиком и гладью, строчила скатерти и занавески, вязала на спицах и крючком, ткала половики. Могла приготовить из самых простых продуктов вкуснейшие блюда, а какие делала заготовки на зиму из выращенных в саду овощей и ягод! В то же время ей было совсем несложно починить и перегоревшие утюг с электроплиткой, и сломанные куклу или велосипед, напилить-наколоть дрова, поклеить обои, переложить печь, перетянуть обивку мебели и т. д. Она была талантлива во всем. И при этом очень скромна: никогда не пользовалась без особой нужды корочками ветерана ВОв, дававшими ей определенные привилегии, будь то покупка без очереди билетов в кино или на поезд, до возможности получить к 50-летию Победы отдельную 1-комнатную квартиру. Привыкла всю свою жизнь довольствоваться малым и не роптать, ни на что не жаловаться, никому не завидовать, надеяться только на себя.

Мы подрастали, скоро сами стали мамами, но всегда для нас были одинаково важны и материнская забота и ласка, и отцовский мудрый наказ… Как жаль, что сейчас моих родителей уже давно нет на этом свете: папы не стало в 1981 году, а мамы - 2001-м. Надеюсь, славный жизненный путь и простые, почти библейские, заповеди моих родителей послужат ярким примером теперь уже для моих сыновей и внуков, а потом и для правнуков…

Наталья СОШИНА.

Р. S. В тексте использованы фрагменты из стихотворений поэтессы-фронтовички Юлии Друниной.