На ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС Владимира Чернышева направили спустя два месяца после трагедии – в июне 1986 года. Ему было тогда 36 лет. Он прекрасно понимал, на что идет, хотя средства массовой информации и молчали о реальных масштабах угрозы. Владимир относился к своей миссии философски: «Мой отец Борис Чернышев в свое время был призван искоренить на земле фашистскую заразу. В годы Великой Отечественной войны он был личным водителем и телохранителем командующего 17-м танковым корпусом генерала-майора Полубоярова.

Мне были уготованы жернова другой «войны» с невидимым врагом – радиацией».
В Чернобыль Владимира Борисовича провожали жена и двое детей. Он был назначен командиром второй роты войсковой части №74313. В конце июня солдаты и офицеры прибыли в село Страхолесье, расположенное вблизи 30-километровой зоны отчуждения. Уровень радиации здесь считался умеренным, дозиметры показывали 28 микрорентген в час. В окрестностях шло строительство городка Зеленый мыс, предназначавшегося для размещения ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС.

- В район катастрофы постоянно прибывали военнослужащие, - рассказывает Владимир Чернышев. – Были и добровольцы из числа невоеннообязанных, но их было всего несколько сотен. Самую грязную, тяжелую и опасную работу выполняли сотни тысяч солдат и офицеров Советской Армии. В Чернобыль призывали лучшие кадры Советского Союза. Почти все из личного состава моей роты были членами КПСС. Я преклоняюсь перед их мужеством.






И без дозиметра ощущали радиацию

Часть, в которой служил Чернышев, была занята строительством Зеленого мыса и ликвидацией последствий аварии. По сути, сама ликвидация тоже состояла из стройки.
- Четвертый энергоблок уже был запущен, но не было еще ни хранилища ядерных отходов, ни пунктов специальной обработки, - продолжает Владимир Чернышев. – Первоначально эвакуированные из Припяти разносили радиацию на себе, на одежде и вещах. Отходы возили на утилизацию через жилые районы, неизвестно куда. Лишь впоследствии удалось навести порядок и грамотно организовать дезактивацию.

Наша рота завершала возведение кровли хранилища ядерных отходов и топлива в 100 метрах от взорвавшегося реактора. Уровень радиации там превышал 2000 микрорентген в час – это убийственная доза. Ликвидатор работал в течение 1 – 2 минут, за это время он успевал наклеить стекловолокно на эпоксидную смолу. Бывало, 20 солдат выезжали со мной на кровлю, остальные в роте красили стены и металлоконструкции, убирали строительный мусор внутри хранилища. За железобетонными стенами радиация была не так велика, там работали дольше.

Дозиметр всегда был под рукой, но случалось, что и без него невидимка-радиация становилась ощутимой, и о том, что ее доза зашкаливала, сигнализировал сам организм. Кожа покрывалась волдырями и ожогами. Те, у кого стояли металлические коронки, ощущали во рту металлический привкус. Это происходило каждый раз, когда попадали в зону радиационного облака.

Ликвидаторы носили обычную одежду, ежедневно в конце работы снимали и отправляли ее на утилизацию. Принимали душ с мылом.

Жена писала Владимиру Чернышеву письма, дети присылали рисунки. Он все больше звонил, писал редко. Домашние поддерживали его как могли, но говорили в основном о домашних делах, о здоровье и успехах детей, а тема Чернобыля оставалась закрытой для обсуждений.

До глубокой осени рота Чернышева жила в палаточном лагере. В ноябре начались морозы, и ликвидаторы перебрались в только что отстроенные домики Зеленого мыса. А спустя полтора месяца, перед самым Новым годом, Владимир Чернышев отправился домой. 1987-й успел встретить в кругу семьи.

В Тагиле тоже стройка

В Нижнем Тагиле он работал начальником строительного участка треста «Тагилстрой», который занимался возведением промышленных и социальных объектов. Впоследствии был приглашен на должность начальника ШСУ №8 треста «Востокшахтопроходка». Это был чуть ли не первый в истории треста случай, когда на эту должность пришел человек со стороны.

- Владимир Борисович учился на ходу и был, что называется, в духе ШСУ – обязательный, надежный, высококлассный профессионал, - рассказывает о нем бывший начальник ШСУ №1 Владимир Зайцев. – Ему приходилось решать задачи, касавшиеся не только производства, но и строительных работ, которые велись хозспособом. Он единственный сумел сохранить участок с оборудованием и тремя десятками людей после ликвидации треста в 1990-е годы. Созданное на базе ШСУ №8 ООО «Горэлектромеханмонтаж» проработало почти 25 лет, обслуживая шахты ВГОКа, занимаясь ревизией и наладкой электрооборудования. Последняя крупная работа организации – пуск в эксплуатацию дробильно-скипового комплекса на горизонте минус 240 метра шахты «Южная». Деятельность этого предприятия была приостановлена в начале 2017 года.

Расслабились

У Владимира Борисовича до сих пор сохранился пропуск на все три территории зоны отчуждения. Так же бережно, как этот ламинированный документ, он хранит в памяти и события трагического 1986 года.

- Я надеюсь, что люди извлекли из этого страшного опыта уроки, - говорит он. – Считаю, что на ЧАЭС были нарушены элементарные правила безопасности. Президент Академии наук СССР Анатолий Александров считал этот энергоблок таким надежным, не способным взорваться ни при каких обстоятельствах. И люди расслабились. По одной из версий, в апреле 1986 года на ЧАЭС проводили опыты, и персонал станции отключил автоматическую защиту. Если бы она была включена, графитовые стержни опустились бы в реактор и заглушили реакцию, но этого не произошло. Не нужно теперь бояться строить АЭС, нужно просто быть собранными. Украина, кстати, вновь демонстрирует халатность – она стала использовать американские атомные блоки вместо наших. Это технологически неверно, ведь реакторы у них рассчитаны на наш уран. Нельзя расслабляться. Ни тогда, ни сейчас.