Тагильчанин Андрей Цирюльников на днях вернулся из Донбасса, где, по его словам, прожил почти месяц - воевал в качестве добровольца на стороне ополченцев. В середине февраля был сильно контужен, попал в госпиталь, потом пришлось вернуться в Нижний Тагил.

О том, как получил контузию, как принимал участие в боях, как живут, работают и воюют на Украине, Андрей рассказал корреспонденту «ТР».

О самом страшном

- Наверное, самое страшное, что довелось увидеть, это фосфорные бомбы. Невероятно красивое и опасное зрелище… В тот день были на позиции, а поздно вечером нам сказали ее оставить, так как разведчики взяли две высоты, их во что бы то ни стало нужно было удержать. Больше километра прошли с оружием на плечах, в руках. Тащили на себе тяжеленные ТУРы, с помощью которых можно подбить танки.

Участок там был небольшой, примерно, как площадь перед Уралвагонзаводом, до укропов метров 600. Он весь простреливался украинскими минометчиками, поэтому по полю надо было бежать. Рядом крутая дорога вверх, на ней подбитые БТРы, сожженные танки.

Отстояли на захваченной высоте четыре часа, нас подменила другая группа. Вернулись, поели, легли спать. И вдруг раздался сигнал «Тревога!» Командир приказал помочь укрепиться бойцам, ведь кругом чистое поле, вот до утра и нужно было хотя бы немного окопаться. Иначе положат всех.

Ночь темная, внезапно все начинает светлеть, через пару минут становится светло, как днем. Но свет – не дневной, он словно бы сыплется сверху со злобным шипением. Чем-то напоминает салют в замедленном темпе. Белый фосфор, распыляемый бомбами, выжигает все в радиусе километра. Если частицами фосфора надышаться, то можно повредить легкие. Это химическое оружие, запрещенное конвенцией. Но украинцам на это плевать, они применяют не только фосфор, любят использовать игольчатые бомбы, которые разрываются, извергая из себя многочисленные маленькие иголочки.

Зачем все это?

- Многие спрашивают, зачем мне это надо? – предвосхищает вопрос журналиста Андрей. – Так скажу: я казак и не могу оставаться равнодушным ко всему происходящему. Новости регулярно смотрю, родственники у меня в Луганске, да и сам я родом из тех мест, Ростовской области, а это граница с Украиной. Работал сварщиком на Уралвагонзаводе. Работы не стало, высадили на две трети, вот и решил поехать, помочь людям. Я бы и сейчас там был, не возвращался, но нас обещали вывести на работу, а сейчас снова отправили на две трети…

Переписывался по Интернету, вступил в специальные группы в соцсетях. Собрался и поехал. Супругу в свои планы о поездке на Донбасс не посвящал. Если честно, позвонил ей и предупредил уже будучи в поезде «Нижний Тагил – Новороссийск». Часто звонить с Донбасса уже не получалось. На боевых позициях сотовый телефон больше двух минут включать нельзя, потому что он начинает работать, как маячок. Украинские военные могут запеленговать, а потом нанести точечные удары.

Боевое крещение

Впервые с оружием познакомился в армии, служил в нашей выйской воинской части, потом еще три года по контракту МВД.

До места на поезде добрался быстро. Вышел в Каменск-Шахтинске, оттуда на попутной машине до Изварино. Через границу прошел пешком. Российские пограничники остановили, расспросили: кто, куда, зачем? Объяснил, что хочу вступить в ополчение. Они проверили паспорт, посмотрели, что я не в розыске, и пропустили.

На той стороне встретили уже ополченцы. Задали те же вопросы, что и наши. Потом остановили для меня машину, на которой отвезли до военкомата в Луганске. Добрался до него уже вечером. Все закрыто. Ждать пришлось до утра. Поехал на вокзал. В зале ожидания познакомился с парнем, он рассказал, что в Стаханове стоит казачий полк. Утром на маршрутке отправился к казакам. Нашел комендатуру, пояснил, что хочу попасть в ополчение. Направили в учебку, где начинающие бойцы обычно пару недель проводят.

Не знаю, повезло мне или наоборот, когда начался сильнейший обстрел – мое первое боевое крещение. Всем приказали бежать в бомбоубежище. Только выскочили на улицу, как обстрел прекратился. Встали, курим. Мимо прошел мужик, бородатый такой. Машет, мол, иди сюда. Я не понял, что ему надо, но подошел. Он велел собрать вещи и ехать с ним. Привез на базу. Там меня переодели в военную форму. Вернулись в Стаханово, там я получил оружие – автомат и четыре рожка. А вечером уже был на позициях в соседней Санжаровке. Деревня пустая, мирных жителей в ней совсем не осталось. Только подразделения ополченцев, в каждом по 10-15 человек. Иногда против такой одной группы стояла тысяча укропов…

Приказ стоять насмерть

- Служил в первом казачьем полку первого батальона в отдельном пулеметном взводе, - продолжил рассказ Андрей. - Штаб находился в Стаханове, это Луганская область. База пулеметного взвода - в поселке Фрунзе, рядом со Стахановым. Мой взвод участвовал в боевых действиях под Санжаровкой, примерно в семи километрах от Дебальцево. Наша задача - удержать дорогу, чтобы не могло пройти украинское подкрепление.

- Так котел все-таки был?

- Да, был. Окружили укропов и держали их несколько дней.

- А правда, что был приказ стоять насмерть?

- Мы, казаки, и без приказа никогда бы не отступили. Даже украинские пленные позже признались, что у них есть внутренний приказ казаков в плен не брать, потому что с казаками невозможно договориться, идейные они, упертые.

Кстати, еще говорят, что на стороне ополченцев воюет много россиян, это неправда. Там не только русские, очень много местных и приезжих иностранцев. Разговаривал с одним бразильцем, он хорошо говорит по-русски. Спросил: мол ты-то почему воюешь против Украины? Он ответил: «Я - не против Украины. Я – против Америки». То же самое говорили палестинцы.

С вооружением все в порядке, не хватает специалистов: танкистов, артиллеристов. Много оружия досталось после того, как украинские солдаты бросили свои позиции. Где минометы оставят, в другом месте пушку бросят. Ополченцы трофеями дорожили.

Андрей с гордостью показывает эмблему первого казачьего полка Великого донского войска на газете «Казачий вестник» от 2014 года. И вспоминает, как командир с позывным Жиган заставил его надеть нательный крестик:

- У меня не было крестика, командир сразу спросил: почему без креста? И отправил в церковь, там мне и дали крестик. Батюшка благословил, окропил святой водой, дал пояс с молитвами. Теперь в бою могу ничего не бояться. А бои шли практически каждый день. Даже когда подписывались минские договоренности, нам приходилось держать оборону, причем больше суток. Сначала успешно отбили атаку, а потом больше полутора часов вообще не могли встать, лежали в траншеях. Артиллерия обстреливала со всех сторон.

Про диверсантов

Хочу рассказать один случай. Сидели в окопах в подразделении командира с позывным Старый. В стороне стоял уазик-батон. Из него вышли пять укропов. На руках желтые повязки, в натовской форме.

Парни начали потирать руки: типа, сейчас бронежилеты и разгрузки у них заберем. Однако старший группы запретил, начал вести переговоры, а потом отпустил. Пожалел они их, видимо… А позже оказалось, что это была группа снайперов. Они почти вплотную пошли к окопам и дали корректировку. Минут через 40 минометный снаряд прилетел прямо в блиндаж. Одного бойца убило, троих ранило. Очень много диверсантов разбрасывают по городу маячки, подкладывают их на позиции.

А вот другой случай. Поймали бабушку, которая торговала самогоном. Вообще на позициях с этим строго, алкоголь запрещен. Но в городе, куда на отдых отпускают, иногда хочется снять нервный стресс. Военным алкоголь не продают, потому что запрещено. Если о факте продажи спиртного военному узнают в комендатуре, штраф 5 тысяч гривен, то есть 15 тысяч рублей. Бабуля долго потихоньку приторговывала самогоном, а потом люди травиться начали. Ее поймали, отправили самогон на анализ. Выяснилось, что там были такие препараты, которые просто так в аптеке не купишь. Спустя какое-то время бабуля призналась, что ей платили за травлю ополченцев.

Как контузило

15 февраля был обстрел. Сидели во дворе одного из домов Санжаровки. А возле дома стоял подбитый танк. Много раз говорилось о том, что танк нужно убрать подальше от базы, корректировщики увидят, подумают, что танк действующий, наведут, разбомбят. Но как-то все руки не доходили. И вот в один прекрасный момент украинцы начали «ложить» по нашему домику-базе ГРАДами. Парня, который сидел рядом со мной, осколком ранило в руку, а меня контузило.

После взрыва очнулся, голова гудит, ничего не соображаю. Как сотрясение, наверное, голова болит, все кружится и гудит. Благо, перепонки не лопнули.

Нас сразу переправили в Стаханов, в госпиталь, раньше в нем был детский интернат. Ехали ночью, в машинах без света, иначе обстреляют. В госпитале лежал два дня – и оттуда домой. В день приезда хоронили десятерых ополченцев, накрывали столы, поминали, все, как полагается. Еще находясь в госпитале, выходил прогуляться по городу. Подходили местные, обнимали, целовали. Они последнее отдавали, очень хорошо относились к ополчению. Но были и те, кто поддерживал укропов, маячки помогали разбрасывать, наводили таким образом корректировщиков.

«Я обещал рассказать правду…»

- Вернулся, а мыслями все равно остался там, в Стаханове. Наверное, поеду обратно, все равно пока без работы сижу, - признался собеседник репортера «ТР». - Командир Павел Леонидович Дремов пообещал, что всех добровольцев будут оформлять как военнослужащих, выдавать военный билет, будут переводить из добровольческих в регулярные войска.

Списывался с товарищами по Интернету. Обстрелы продолжаются, Украина не соблюдает мирные договоренности. Вопреки мирным соглашениям, они лупили без остановки. Никто не понимал, что происходит. Казаки исполняют все приказы, но настроены категорично, не хотят сдавать оружие. Говорят, что такое уже было. Брали в кольцо, выпускали, они перегруппировывались, технику новую подгоняли и развязывали войну. В следующий раз их не сдержать. У ополченцев народу намного меньше: две области воюют против всей Украины. Да добровольцы помогают, но это капля в море.

Зачем все это рассказываю? Пацаны, с которыми познакомился в госпитале, попросили: расскажи всю правду, что здесь происходит на самом деле. И я выполнил данное им обещание.